Первые шаги на пути в тысячу миль

Категория: Культура, Наша культура | автор: admin

— Где пока «живет» театр «Современник»? — Мы делим территорию бывшего парламента вместе с ТЮЗом и министерством культуры. Семь комнат — это сейчас вся территория театра. С нами стали считаться, когда заметили и отметили на разных фестивалях. Ввели в бюджет и вроде бы дали нам площадку, но заодно дали ее и ТЮЗу. Детский театр перекочевал из Грозного, здание поставили на их баланс. Мы ждем свое собственное здание. — В таких условиях очень трудно удержать актеров, сохранить труппу и тем более двигаться вперед? — Была такая пора, когда мы закончили московское Щукинское училище и уже были ингушской студией «Современник». Проще всего было разбежаться по московским театрам: ребята хорошие — естественно, нас приглашали. Я взывал к патриотизму: мы должны отталкиваться от своих корней, вернуться в республику и добиваться статуса государственного театра. Дома ничего не было — ни территории, ни денег, ни зарплаты. Мы просто голодали, когда ездили на гастроли. Днем все хорошо — отыгрывали неплохие спектакли, нам преподносили цветы, а вечером мы собирали копейки, чтобы просто где-то перекусить. Многие и не выдержали — ушли. Я просил у ребят два года. Через два года все и стало нормально. Начинали-то работу за сто-двести рублей… — А сегодня у вас какие зарплаты? — Сегодня у нас заработная плата профессионального актера пять тысяч. Ведущие актеры могут получать и больше. — В Ингушетии театр понимают? Ведь у вас далеко не простые спектакли. — Нас любят. Мы принципиально делаем то, что считаем нужным и правильным, как бы это нам не было трудно. Мы ведем зрителя за собой, работаем с ним. Пусть у нас не всегда полные залы, но к нам приходят люди, которые хотят поразмыслить, а не просто так отсидеть в зале. Таких людей не много, потому нам и сложнее, чем другим театрам. Выпускаем два-три спектакля ежегодно. Сейчас их в репертуаре уже 13. На самом деле их было больше, но неудачные сами сняли. — Общая идея театра есть? Концепция какая-то? — Девиз у театра только один — создать по-настоящему профессиональный театр в Ингушетии. Я не хочу никого задеть, упаси боже, никаких акцентов не расставляю. Но профессиональных театров очень мало. Считаю, что наш, сегодня, стоит на высокой ступени, но до верха еще далеко. Именно поэтому я много времени провожу в Москве. Главная цель для республики — как можно больше получить свежих кадров, устроить студентов на различные факультеты московских вузов, получить целевые места и всеми возможными способами вернуть потом в республику, чтобы они не сбежали. Студенты учатся и на продюсерском, и на музыкальной режиссуре, и на актерских факультетах, и на сценографии, и даже на театроведческом. В республике-то нет профессиональных театроведов. Когда пишут и выступают по телевидению без знания театра, начинают рассуждать, то нехорошо становится. А мы всем своим студентам стипендию платим, хотя и не богаты. — Ваши спектакли по сценографии всегда скупые? Это принцип? — Нет. Не обязательно. Наш спектакль, который взял в 2000 году первое место на Международных дельфийских играх в Москве, идет на ингушском языке и сделан по роману моего деда И. М. Базоркина, для провинциального театра весьма дорогой. Нам только сценография обошлась приблизительно в 12 тысяч долларов — две с половиной тонны декораций. Если бы его делали в Москве, то это было бы на порядок дороже. — Как Вы стали режиссером и руководителем театра? — Закончил филфак Грозненского университета, преподавал. Судьба складывалась сложно. Занимался бизнесом. А после войны, в 1992 году я остался без ничего, стал беженцем из Пригородного района Владикавказа. Оказался в плену. Когда вышли из плена, у меня даже не было документов. Я «ходил по крови», и много чего было. Но никогда ни с кем не воевал. Дома всегда учили: нет плохих национальностей — есть плохие люди. Осталась какая-то обида на прошедшее. Я люблю Владикавказ и тоскую по городу, в котором знаю каждый камешек, так как долго жил там. И, конечно, мне грустно, что я не могу туда поехать. Мне было непонятно, почему я, законопослушный гражданин, никому ничего плохого не сделавший, должен был покинуть его. В Назрани у нас ничего не было. Но как раз в это время набиралась в Щукинском училище ингушская студия. А я мечтал о театре всю жизнь. Казалось, уже много лет, чтобы что-то менять кардинально. Но судьба сделала поворот. Меня обманул хороший друг, сказал: «Москва — город больших возможностей. Ты поезжай, зацепись, а я подъеду, и мы начнем что-то делать, раскрутимся». Через год, когда все стало получаться в институте, уже не хотелось, чтобы он подъезжал и что-то менялось. Но оказалось, он с самого начала и не собирался приезжать. Так я закончил актерский факультет. Потом режиссерский. Теперь вот продюсерский — до сих пор учусь заочно. Мне это нужно. Все меняется, и надо чувствовать эти изменения — сегодня появляются такие технологии, которых вчера и не было. Когда я восемь лет назад приехал домой и сказал, что буду создавать современный театр в Ингушетии, надо мной смеялись все, даже мои близкие: какой театр, кругом разруха. И вот театр «Современник» уже есть. Выходим на новый уровень: на его базе создаем первый в Ингушетии музыкально-драматический театр.

Наталия ЗОГРАБЯН

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Другие новости по теме:

17 октября 2005 | Просмотров: 1127 | Комментарии (0) | Распечатать