Встреча состоялась в Ростовском молодежном театре, где приглашенный Александр Шаровский к открытию сезона проводил репетицию нового спектакля по пьесе Людмилы Разумовской «Бесприданник или брачное агентство». — Бакинскому русскому театру уже 75 лет. В свое время его создали ученики Мейерхольда. В нем же работали Раневская, Жаров и многие другие великие русские актеры. Баку — интернациональный город, и так исторически сложилось, что русский язык всех объединял, а театр был своеобразным культурным центром и средоточием театральных традиций. — И остался таковым? — Конечно, остался, слава богу! Был ужасный период, когда после известных трагических событий люди перестали ходить в театр. В этот момент я и стал его руководителем. Уж лет 15 прошло. Публику возвращали в зал шаг за шагом и разными путями. Прежде всего, неимоверной работой — в сезон выпускали по 10-12 спектаклей. — Ого! Таких «заводов» по изготовлению творческой продукции и в России нет. — Но положение было отчаянное, настроение неважное. Казалось, интерес к русскому языку угасал. Но в какой-то момент произошел обратный перелом. Все попробовали английского языка, турецкого. Выяснилось, что все равно самая близкая культура Азербайджану — русская. Мы все вышли из одной гоголевской «Шинели» — и культура, и образование у нас общие. — Вы живете лучше, чем российские театры? — Сейчас публика вернулась в зал. Но она другая — это не те эстетствующие театралы 60-80-х годов. Лицо ее поменялось. И театр играет для той публики, какая есть. Приходится выстраивать такую репертуарную линию, где есть и серьезные пьесы, и комедии, и много пародийных спектаклей-шоу. Мы — государственный дотационный театр. Наши актеры получают такие же небольшие зарплаты, как и в России. Выручает их популярность и востребованность: они снимаются в фильмах, клипах, участвуют в разных модных презентациях. Я не мешаю им зарабатывать деньги на стороне. — Творческий народ импульсивный. Как у Вас складываются отношения в труппе? Нет протестных подводных течений? — Я давно на сцене. Начинал свою карьеру 38 лет назад актером. Я такой старый театральный «крыс» — все видел и знаю в театре. С самого начала прекратил всякие интриги. Не даю возможности гнойным опухолям разрастись. Интриг ведь нет тогда, когда ими некогда заниматься. Пришел в театр — репетируй. Если у актеров есть свободное время — это конец творческой атмосфере. У нас все работают как лошади, да еще, как сказано, подрабатывают на «халтурах». — Как Вы относитесь к программе российского президента — помощи русским театрам за рубежом? — Собственно, так я попал в Ростов. 7-8 июля в рамках этой программы, с участием Министерства культуры Азербайджана была проведена совместная акция — приезд нашего театра со спектаклем в Ростов. Ваша публика нас приняла хорошо. Видимо, потому директор Ростовского молодежного театра и пригласил меня на постановку. — И все-таки, что должна дать программа? — Сама программа помощи русским театрам мне не очень понятна. С одной стороны — идея хорошая. Но те, кто сделали эту программу, превратили ее в какой-то невнятный документ. Не спросили же, что нужно театрам? Беру свой. Нам давно нужны нормальные гастроли по России. А нам звонят из Москвы, спрашивают: «Хотите, мы вам пришлем педагога по сценической речи»? Понятно, что мы здесь на юге говорим не совсем так, как надо — южная речь особенная и имеет свою специфику. Но мы же должны оплатить дорогу и проживание педагогу. А репетиции в театре каждый день, все площадки заняты, на дополнительную учебу и времени нет. Зачем мне такая помощь? Но другой пока не предлагают. — Какие самые яркие воспоминания у Вас связаны с театральной жизнью? — Таких впечатлений много. Мне приходилось общаться с замечательными людьми. Я снимался вместе с Юрским, Дуровым, дружу с Сеней Фарадой. Но на всю жизнь запомнил два вечера в Тбилиси, когда мне удалось познакомиться с живой легендой — великим Сергеем Параджановым. Бакинский театр был на гастролях в Грузии. В спектакле «Святой и грешный» я был сорежиссером и еще играл черта. Параджанов был в зале, ему понравилась игра. Он пригласил нас к себе домой. Это были два незабываемых вечера. В центре города — маленький итальянский дворик. На втором этаже балконы-веранды, и на одной из них беленая «халупка» его квартира. На одной из стен была выложена из ветоши и прибита пивными крышками изумительная по красоте картина. Он рассказал, смеясь, что ее пытался купить за большие деньги знаменитый Тонино Гуэрра (сценарист Феллини). «Но снять же нельзя — она рассыплется». Сам он много и парадоксально говорил и шутил. И все время приходили гости. Не дом — проходной двор. Вдруг, после полуночи, пришли какие-то японцы, одетые как на самурайских картинках — такие лакированно красивые. Прямо с поезда пришли к Параджанову. Через переводчицу заговорили о сюрреализме. Он слушал, а потом говорит: «Все это ерунда. Сюрреализм — это полное ведро ногтей». Оказывается, когда он сидел в тюрьме, был такой день — по всем камерам стригли ногти. Процедура заканчивалась в его камере, где он и видел это полное ведро ногтей. Он показал и свои знаменитые фотоколлажи. Один вызвал бурю смеха. На нем был изображен сам Параджанов на земле, в воздухе, на крыше и дальше в небе у звезд. «Это мое состояние перед приездом Брежнева». Тут зашел еще один человек. Параджанов его представил — директор ювелирной фабрики и предложил подарить гостям ведро своего брака. Тот обещал сделать это в следующий раз. Так два раза за вечер в разговоре парадоксально профигурировало слово «ведро». Вот вам и сюрреализм. — Есть ли у Вас какой-то девиз, который помогает жить? — Как говорил мой дядя: бери от жизни все, что можно, и чуточку чего нельзя. Так интересней.

Наталия ЗОГРАБЯН