Отец Беслана

Категория: Общество, Наши люди | автор: admin

— Моя дочь Мадина 30 августа видела сон. Проснулась в 3 часа, плачет и говорит: «Почему ты, папа, дом продаешь?» Я ей: «Да что ты, Мадина, я дом не продаю. Мы дома, дочка». Она успокоилась и заснула. Утром говорит мне: «А знаешь, папа, что я во сне видела? Я видела сон, будто школа сгорела». А на следующее утро, 31 августа, я ее спрашиваю: «Мадина, в школу хочешь?» Она: «Нет, папа». Но мама ее подняла: быстрей, мол, опаздываем. А дочь мне говорит: «Ты, папа, придешь в школу»? Я ей пообещал: «Сейчас быстренько на работу схожу и приду». Я слесарем в «Водоканале» работаю, а жена нянькой в детском саду была. — Снятся они вам? — Часто! Часто я их вижу. Один раз их видел, будто бы они поднимаются по длинным лестницам куда-то наверх. И как будто я своего ребенка несу на руках. А она глаза открыла: «Папа, я не умерла, я живая». Это было тогда, когда моя Мадина еще в морге была. Я ведь поначалу другую девочку похоронил — соседскую дочь Аню Гуциеву. — Как же это могло случиться? — В первые же дни я опознал обожженный труп по родинке на спине. Там кроме спины вообще ничего не было. А через два месяца ко мне пришел сосед и сказал, что, мол, надо, Вова, кровь сдать, я, говорит, не могу найти свою дочку. Я сразу же поехал во Владикавказ и сдал кровь. Потом анализ по ДНК показал, что моя дочь находится среди неопознанных тел. Целых два месяца она в морге пролежала, как никому не нужная. — А Вы знаете, что было с ними в дни захвата? — Да. Они с женой сидели вот здесь, возле последнего окна спортзала. Люди говорят, Мадина часто теряла сознание. Просила пить. Жена просила у боевиков воду для нее. Воду не давали, просто тряпку намочили и дали ей пососать. А воду так и не дали. Дочка погибла из-за взрыва. Жену застрелили: все тело в ранах. А заднюю часть черепа взрывом снесло. Вот, видите, на этой фотографии моя Мадина с бантиком? Эта фотокарточка сделана утром 1 сентября — в тот самый день. У нас такая традиция: 1 сентября мы все три года ее фотографировали. Хотели альбом до 10 класса вести… Когда Мадину мне привезли, я их гроб открыл и похоронил дочь не в казенном, не в свинцовом. Так вот этот бантик так у нее на косичке и остался. — А как Вы провели дни захвата? — Три дня стоял у школы, со стороны железной дороги. А когда был штурм, когда люди уже побежали из школы, прямо на нас выбежала раненая женщина. Мы вчетвером с мужиками ее взяли — даже не знаю, кто со мной был — и понесли подальше, к «скорой». А потом обратно нас уже не пустили. Тогда все мужчины уже бежали в разные стороны. Кто в школу, кто от школы. Я уже ничего не ждал. Когда сказали, что первых раненых повезли в больницу, поехал туда. Но жену нашел только 4-го сентября. — В вашем доме есть еще пострадавшие? — Почти половина жильцов пострадавших. Мы же рядом со школой живем. В нашем доме 27 погибших. — «Матери Беслана» изо всех сил добиваются, чтобы нашли всех виновных в этой трагедии. Как Вы к этому относитесь? — А кто их найдет? Кто их накажет? Все ведь знают, что виновные есть. Я бы хотел знать их в лицо. Чуть бы легче стало жить. Может, попозже скажут? — На суд по делу Кулаева ходите? — Да, давал показания. Я сам видел со своим соседом, как в школу заносили военные ящики. Это было 22 августа ближе к ночи. Мы шли домой через школьный двор вместе с соседом Кониевым Ацамазом. И видели, как человек шесть сидели на ящиках. Я такие в армии видел. Мы спросили даже по-осетински: «Это что за ящики?» Они ответили, что это шпатлевка и строительные инструменты. — Вам ответили по-осетински? — Нет. По-русски. Потом мы дошли до столовой. И я увидел, как там на крыше стучал какой-то парень. Видимо, что-то пробивал ломом. Я видел, как оттуда кирпич упал целый, прямо вот с карниза. — Вы говорили об этом на суде? — Конечно! И на суде, и в ФСБ, и в милиции… К тому же, я видел еще кое-что. В 7.30 утра 1 сентября, когда я проходил на работу школьным двором, видел, как в одно из окон залезли пять-шесть человек. А один молодой парень сидел на рельсах. В руках у него был автомат. Но я как подумал? Свои, наверное, ОМОН проверяет безопасность школы. Они были в светлой камуфляжной форме. И один был с бородой в черной вязаной шапочке. — У Вас в тот момент не екнуло сердце? Опасности не почувствовали? — А у нас такие же свои ополченцы всегда были: небритые, в камуфляже. А один, тот, кто сидел на рельсах, даже поздоровался. Я тогда специально обошел школу, но больше ничего подозрительного не заметил. Но предчувствие нехорошее у меня в тот день было. И сны Мадины мне покоя не давали. Я и жене в то утро говорил: не надо идти в школу. А жена мне: да ты, говорит, не пугай меня! — А что, кроме Вас никто чужих людей в школьном дворе в те дни не видел? — Когда я видел те самые военные ящики, во дворе школы были люди помимо меня. Семья сторожа живет почти в школьном дворе — что, они ничего не видели? Говорят, в тот день сторож позвонила директору школы и сказала, что заносят какие-то ящики. А директор вроде бы ей ответила — пусть заносят, лишь бы ничего не выносили. И одного из боевиков раньше видели в городе. Многие говорят об этих фактах, но на следствии боятся рассказывать. — К Кулаеву есть ненависть? — Я считаю, что он бандит. И что судить его уже не надо, чтобы вину доказать. Почему такой человек должен жить?! — Как переживаете эти дни траура? — Все вспоминаешь, будто все заново происходит. Помню, как ночью 31 августа, зашел домой в пол-одиннадцатого, а Мадина навстречу выбежала, за шею руками обняла, прижалась крепко. Вот все это вспоминаю... Как она в свои 10 лет уже научилась и салат готовить, и картошку чистить. — Откуда силы берете, Владимир? — Ну, как вам сказать… Часто принимаю лекарства. К психологам ходил. И мне как-то стало легче после этого. А потом через 3-4 месяца опять навалилось горе. И я уже решил, что надо самому справляться. По ночам почти не сплю. Целыми вечерами сижу и смотрю в потолок. В нашей квартире школа видна с балкона. Так и хожу — с балкона на кухню, с кухни в комнату, из комнаты на балкон… — Владимир, можно непростой вопрос задам? О денежной компенсации. С одной стороны это — благо, с другой стороны, известно, что многих родственников эти деньги перессорили. — Беслан за этот год стал городом больных людей с большими деньгами. Много таких случаев, когда родственники погибших со стороны мужа или жены бросают без всякой помощи родственников другой стороны. 2 миллиона 700 тысяч я получил в виде денежной компенсации. 700 тысяч я отдал старушке, матери жены. Остальные деньги в банке. Примерно 150 тысяч уже взял. На них покупаю цветы на кладбище. Там я бываю каждый день. — Планы какие-то есть? — Нет у меня никаких планов. Если не скажут всей правды этой трагедии, тогда я уеду с этого города. Хотя вряд ли… Куда я денусь от своих могил?

Юлия БЫКОВА

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Другие новости по теме:

12 сентября 2005 | Просмотров: 1193 | Комментарии (0) | Распечатать