 |
— Поясните свою реплику о том, что презумпция невиновности превратилась в презумпцию безнаказанности. — Преступники никогда не хотели сидеть в тюрьме. Пойманный на квартирной краже рецидивист объяснял, что перепутал квартиры, хулиган оправдывался тем, что потерпевший ударил его первым, мошенник уверял, что собирался отдать незаконно присвоенные деньги. Следователь и суд оценивали их объяснения, опираясь на другие доказательства, логику и здравый смысл. Этих инструментов вполне хватало, чтобы вынести приговор. Сейчас у нас «гуманизация». Широко в ходу условные меры наказания, отсрочки, досрочные освобождения, амнистии…. Зачем каяться, если и так отпустят? Широко известны оправдательные приговоры, вынесенные по вердиктам присяжных в отношении особо опасных преступников. Послушайте любого жулика, оказавшегося на скамье подсудимых: все поголовно невиновны! Кого-то «подставили», с кем-то сводят счеты за хорошую работу и т.д. А крупные жулики не скрывают неправедных богатств, открыто жируют, пускают деньги на ветер, но тем не менее под следствие не попадают. А народ-то все видит и делает выводы… — Оставляет ли действующее законодательство «лазейки», позволяющие выносить диаметрально противоположные решения по одному и тому же вопросу? — Дело не в законодательстве. На «плохие законы» в последние годы стало модно ссылаться для того, чтобы оправдать бездеятельность или лукавость правоприменителей. Например, за убийство предусмотрено наказание от 6 до 15 лет, а при отягчающих обстоятельствах — от 8 до 20 лет, или пожизненное. Это гораздо мягче зарубежных законов, даже в либеральной Франции есть три градации: 20, 30 лет и пожизненное. Но в реальности средний срок для российских убийц составляет всего 7,5 и 11,5 лет лишения свободы. Поэтому если при одних и тех же обстоятельствах выносятся разные решения, то искать ответ следует отнюдь не в законах, а в тех, кто их применяет. — Возможно ли законодательно отдалить суд от системы предварительного следствия, так как существует утверждение, что в большинстве суды просто проштамповывают обвинение следствия? Оправдательный приговор — исключение из правил. — Суд уже отдален не только от органов предварительного следствия, но и от всех остальных — это самостоятельный орган судебной власти. Утверждение, о котором вы говорите, пришло из 70-х годов. Тогда действительно выводы расследования, как правило, ложились в основу приговора, а оправданий практически не было. И эффективность правоохранительной деятельности была гораздо выше, чем сейчас, а уровень преступности — ниже. Потому что за следственной и судебной деятельностью осуществлялся жесткий ведомственный и вневедомственный контроль, существовал очень действенный прокурорский надзор, государственная дисциплина пронизывала все слои общества. Сегодня проблема не в том, что привлекают к ответственности невиновных — проблема в том, что безнаказанными остаются виновные. Организованные преступные группировки и сообщества хорошо известны, так же, как и их лидеры, которые прекрасно себя чувствуют. Иногда правосудие свершается только тогда, когда виновный оказывается в руках зарубежной Фемиды. Вор в законе Вячеслав Иваньков вольготно чувствовал себя на родине, но, переехав в США, получил 12 лет, а по отбытии срока был выслан в Россию. Вдохновленные примером американских коллег, отечественные правоохранители привлекли его к ответственности за давнее двойное убийство. Но… Суд Иванькова оправдал. Тут впору задуматься: а хороши ли такие оправдательные приговоры? — Есть ли необходимость вносить изменение в законодательство для того, чтобы исключить коррупцию? Ведь система покупки-продажи правоохранительных «услуг» обсуждается уже как что-то абсолютно естественное. — Покончить с коррупцией можно и в рамках действующих законов. Но такой цели никто не ставит. Больше 10 лет назад в Госдуме рассматривались законопроекты «О борьбе с коррупцией» и «О борьбе с организованной преступностью». Это были принципиально новые для нашей страны и очень серьезные документы, они основывались на американском опыте и позволяли нанести непоправимый урон преступности. Но… Они были отклонены Советом Федерации. И до настоящего времени к ним никто не возвращался. Вывод: они никому не нужны. — Нужны ли дополнительные механизмы для того, чтобы регламентировать правоприменение? — Несколько лет назад, в период Швейцарской эпопеи Кремлевского управдома Бородина (Павел Бородин был арестован в США по поручению прокуратуры Швейцарии в рамках расследования дела Мabetex. Швейцарцы подозревали Павла Бородина в отмывании незаконно полученных денег и получении комиссионных от сделок Мabetex с госструктурами РФ — «ЮР»), я разработал шуточный «Закон об исполнении законов в России» и предложил его любой фракции Госдумы для продвижения. Но он востребован не был. Вот этот проект: 1. Лица, не исполняющие законы РФ, караются лишением свободы на срок 5 лет. 2. Лица, не применяющие п.1 настоящего Закона к подчиненным, подконтрольным и поднадзорным лицам, караются лишением свободы на срок 10 лет. 3. Лица, препятствующие выполнению пп. 1 и 2 настоящего Закона, караются лишением свободы на срок 15 лет. 4. Исполнение настоящего Закона возлагается на Прокуратуру Швейцарской Конфедерации, для чего ее юрисдикция распространяется на всю территорию Российской Федерации. Шутка, конечно. Но, как известно, в каждой шутке только доля шутки. И это уже невесело.
ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ Сергей Ковалев, правозащитник Фонда им. А. Сахарова: — Наши суды — наследие советского судопроизводства. Советский судья на 99% был искренне убежден, что на процессе он будет защищать интересы государства. Судьи все были воспитаны на утверждении: «Право — это инструмент власти». Инструмент, молоток, долото. А вовсе не границы власти. Чуть более наукообразно это говорилось так: «право — это воля господствующего класса, выраженная в форме закона». В нынешней стране судебная система очень быстро вернулась к прежней, советской: восстановилось телефонное право, восстановились оценки работы судьи по соотношению оправдательных и обвинительных приговоров. Наше государство по-прежнему считает правосудие средством борьбы с преступностью. Поэтому власть начинает оказывать давление на судебную систему, через прокурора, верховную власть. Государство для судьи — главный авторитет. Оправдательных приговоров мало, потому что не хотят портить отношения со следственными органами, со своим непосредственным начальством. Потому что на них тоже давят, говоря: вы потакаете преступности, слишком мягко судите. В более совершенных системах процент оправдательных приговоров значительно выше, потому что только суд выслушивает доводы сторон. Сплошь и рядом — дела очень сложные. Нужно, чтобы профессиональный обвинитель встретился с профессиональным защитником, а профессиональный арбитр-судья разрешил их спор. У нас все стороны процесса подвергаются давлению. Иногда, увы, давлению публики. И Ростов, между прочим, один из вопиющих примеров глубочайшей порочности нынешней судебной системы. Это у вас мурыжили «прозрачное» дело Буданова, полгорода стояло в пикетах. А дело Ульмана? Не дело суда — бороться с преступностью. Суд — арбитр. О показательных судах даже и заикаться нельзя — этого просто не должно быть в суде. Что ж — одного судить показательным судом, а другого — по понятиям? Честных прокуроров, а тем более честных судей, ничтожно мало. Мне рассказывали о существовании целых тарифов в суде по некоторым гражданским делам. Этакие формальные услуги — когда бандитам надо «заволынить» дело, оттянуть приговор, измотать нервы. Суду нередко дают понять, что, если ты будешь действовать по закону, тебя уволят, сместят, реорганизуют. Поэтому действуй как власти угодно. ИНДЕКС ПРОИЗВОЛА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ Обобщенный показатель динамики массовых настроений общества, отражающий ощущение незащищенности от произвольных, несанкционированных законом действий милиции, прокуратуры и судебных органов. В марте 2006 года были обнародованы итоги очередного исследования, которые показали, что: — лишь 4% жителей ЮФО уверенно заявили о своем доверии правоохранительным органам; — почти 70% россиян относятся с опасением к правоохранительным органам; — 75% граждан считают проблему произвола правоохранительных органов актуальной для современной России; — 45% опрошенных полагают, что власти используют правоохранительные органы для противодействия своим политическим противникам. На вопрос: «Можете ли Вы или Ваши близкие пострадать от несанкционированных законом действий правоохранительных органов» — утвердительно ответили 70% опрошенных. Почти 80% россиян боятся лично пострадать от произвола правоохранительных органов. 55% граждан сомневаются в том, что суды и прокуратура смогут защитить их права в случае произвольных действий со стороны милиции. Около 60% опрошенных считают, что в России невозможно законными методами восстановить свои права, нарушенные судом.
Мария ЛЕДЕНЕВА
|
|
