 |
«Дагестанский еврей с мусульманским именем»Султан Алхазов, чтец Торы в махачкалинской синагоге, Дагестан: — В нашей республике проживает больше 30 народностей. Все настолько переплетено, что мы сами не знаем, по каким законам живем. Вот я, к примеру, правоверный иудей, наш род — чистокровных евреев — испокон веку живет на Кавказе. У моего отца был друг, он был бездетным, и тогда он подарил сыну своего еврейского друга свое имя. Так я стал евреем с мусульманским именем, но это не мешает мне быть «Хазаном», то есть чтецом молитв и замещать раввина. В общем, повязано все. Быть верующим евреем в Дагестане не трудно. Есть, конечно, проблемы — достать кошерную пищу, совместить время молитвы и рабочее время, отсутствие профессиональных раввинов, которые все-таки побаиваются к нам ехать. Но все это решаемо. Мы даже строим новую синагогу на средства Федерации еврейских общин России, привлекаем еврейскую молодежь (хотя и силен отток молодых евреев в Израиль), да и количеством прихожан мы довольны — уж необходимый для молитвы «миньян» — 10 человек — всегда собираем.
«Нас мало, но мы там, где нужны»Отец Дариуш, настоятель католического прихода Святых апостолов Фаддея и Симона, г. Сочи: — Я бы не сказал, что католическим священникам трудно работать в Южном федеральном округе. Вот я уже 10 лет работаю в России. Есть, конечно, сложности — например, здесь немало этнических мусульманских республик, сильны традиции православного казачества. К нам в сочинский приход заходит порой мусульманин, только потому, что ему интересно. Но у него — другая вера. И он ее придерживается. Мы, в свою очередь, не ставим себе целью переманивать души верующих в свою веру. У нас и без того своих прихожан достаточно: исторически сложилось, что в ЮФО были многочисленные немецкие и польские поселения. Функционирует около 50 приходов. Первопроходцам было намного сложнее. Вот отец Эдвард Мацкевич, ему было очень трудно в Ростове-на-Дону, он был первым, — другая культура, другой менталитет, не раз думал уехать, но все время что-то происходило, и он оставался еще и еще. Оформлять визу каждые три месяца, конечно, процедура суетная. Но все равно мы здесь работаем, потому что чувствуем — мы нужны этой стране. Нет католического прихода только в Чечне, был — но во время войны разрушили. Да и прихожане, наверное, погибли. А если нет прихожан — то и приход там пока не нужен.
«Каждому — по потребностям, от каждого — по способностям»Александр Щипков, главный редактор журнала «Религия и СМИ», г. Москва: — Лично мне не трудно быть верующим. Однако, когда я жил при советской власти, — быть верующим было не так легко. Сейчас меня никто не преследует, мне вполне комфортно стоять на принципах православия. К тому же православная церковь очень большая, и каждый православный может найти себе ту церковь, тот приход или того духовника, который ему по сердцу. Мне приходилось встречаться с духовниками, которые были мне чужды. Но здесь скорее вопрос возраста, психологии. Как мне общаться со священником, которому 23 года, когда у меня сын старше его. Скорее я могу быть его учителем. Когда я с ним разговариваю, я вижу все его возрастные проявления — жизненная неопытность, незрелость. В то же время, он — священник, он рукоположен, и я вполне его могу пригласить в дом, к примеру, на освящение квартиры. Я вот совсем недавно задумал освятить дачу. Незабываемые впечатления — приехал молодой священник, бывший одноклассник моего сына, я его с пятого класса знал. А сейчас он уже батюшка, очень милый, растолстел, обаятельный, красивый, с очаровательной матушкой. Освятил дачу, а потом мы песни горланили на всю округу. Собрали всех соседей, которые тоже стали просить освятить свои дачи. Так что даже получилось, что мы миссионерством ненароком занялись. Конечно, религиозность — это не только обрядовость, это еще и моральные принципы. Здесь все сложнее, особенно для верующих, занимающих высокие посты. Нередко им приходится делать выбор между государственным заказом и религиозным постулатом.
«Политика и религия — вещи несовместимые»Александр Чуев, депутат Госдумы, член партии «Родина», автор проекта закона «О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организаций РФ», г. Москва: — К сожалению, сегодня быть верующим и находиться в органах государственной власти — это значит идти на некоторые нравственные компромиссы. Есть вещи в политике, которые выходят за рамки духовных ценностей. Вообще, истинно верующему сложно в нашем светском обществе. К примеру, мне нужно совершить перед едой молитву — но в думском буфете это делать не совсем удобно. В Думе нет молельной комнаты, мы пытались это пробить — нам отказали. Сказали, что представителей различных религий в Думе много, для каждой конфессии строить молельню — слишком дорого будет, а для кого-то отдельно делать — другие обидятся. Очень трудно, кстати, держать пост, как правило на постовое время выпадает много мероприятий, где поддаться соблазну чревоугодия очень легко. Взаимоотношения церкви и государства слишком запутанные. Ведь светскость государства не предполагает атеизма, оторванности от традиций, она предполагает нейтральность. У нас же во всем крайности — либо забвение, либо показное моление. Главная проблема — незащищенность верующих граждан перед законом. Никто не спросил у верующих их мнения по поводу введения ИНН или личного кода в паспорте, никто не потрудился прочитать «Откровения Иоанна Богослова», где верующему запрещено иметь цифровые коды — это печать Сатаны для таких людей. У государства нет уважения к верующим гражданам.
«Аллашим ина форашихонта!»Али Пшиготыжев, бывший диктор Кабардино-Балкарского радио и телевидения, г. Нальчик, КБР: — Мусульманам в КБР жить очень сложно. Даже если по улице идешь, с бородой, в мечеть — останавливают и начинают проверять содержимое сумки, требуют предъявить документы. На намаз опаздываешь. В мае прошлого года меня уволили с радио, из-за того, что я мусульманин. С 1985 года в своей программе я, адыг по национальности, всегда в качестве приветствия обращался к людям по-кабардински: «Аллашим ина форашихонта!» Это обозначает приветствие — «возлюбленные Аллахом люди!». Сначала мне делали замечания, что так не принято, но я доказал, что по адыгской этике — это принято, и это не носит религиозного характера. Типа вашего «Спасибо» — «Спаси Бог». Ведь не запрещается говорить — «Дай Бог вам здоровья!». Однако председатель телерадиокомпании продолжал настаивать. Дважды объявляли выговор. И вот, наконец, воспользовавшись предлогом сокращения штатов, мне напомнили об этом инциденте, обвинили меня в пропаганде ваххабизма и уволили, хотя до пенсии мне еще 6 лет. Я до сих пор сижу без работы, потому как слух о моем «ваххабизме» пошел по КБР. Мы живем в демократическом государстве, где конституцией гарантирована свобода вероисповеданий. Так почему я не могу совершать обычные для верующего человека поступки? Вообще КБР — это, по этническому признаку, исламская республика (адыги, азербайджанцы, дагестанцы — считаются мусульманами). В каждом населенном пункте имеются мечети, люди совершают намазы. Восстанавливаются и строятся новые мечети, но почему-то когда в мечеть идет пожилой человек — это не вызывает негативных эмоций, а вот если Коран изучает молодежь — то это сразу воспринимается отрицательно, сразу же начинаются подозрения на ваххабизм. Ставить знак равенства между мусульманством и ваххабизмом — это неправильно, этим самым вы унижаете мусульман.
«Внешне — хорошо, но сор из избы не выносят»Отец Владимир Коряк, протоиерей, настоятель храма Михаила Архистратига в Испании: — Если быть верующим не на словах, а на деле, если воспринимать учение религии как образ жизни, то быть верующим всегда и везде очень сложно. Даже в среде священников нет единодушия. В свое время, меня, из-за любви к истине отлучили от православной церкви и я вынужден был в свои 70 с лишним лет уехать в Испанию. Как ни странно, католики к нам отнеслись очень благожелательно, в тысячу раз лучше, чем мы к ним тут. В Испании действовали пять православных общин, однако храмов не было. Православные службы велись по благословению католических епископов в зданиях музеев, в действующих католических храмах или, как на Майорке, в недействующих монастырях. Закрепляют православного батюшку за каким-нибудь костелом. и он служит в очередь с падре. Одни часы — православный священник, другие — католический. В общем, благодать. Зато посмотрите, какие в России противостояния патриархии и Ватикана, какие были протесты против встречи нашего Алексия с Папой Римским. Мы построили в Испании первый православный храм за всю ее историю. После этого меня восстановили в православии специальным постановлением Синода. Сейчас вернулся в Россию и вижу, что внешне очень много изменилось — государственные мужи приходят на праздники в храмы, церкви строятся. Но это все внешние проявления. В Ростове-на-Дону было четыре храма, теперь — 22. А нужно ли их столько? При строительстве храмов нужно отдавать себе отчет — для чего мы это делаем. Чаще всего здесь не только религиозные побуждения — кто-то это делает для престижа, другой для вложения денег, третий для расширения сферы влияния. Выгоду стали класть в основу, а не духовность. Время сейчас для религии и для верующих — сложное.
Подготовила Светлана ЛУКЬЯНЧИКОВА
|
|
