Южный репортер > Культура, Наша культура > На коротком поводке

На коротком поводке


19 декабря 2005. Разместил: admin
История коллекционирования — это история человеческих характеров. Например, ростовчанин Александр Стрелецкий собирает работы современных художников, написанные во второй половине 20 века. По его коллекции вполне можно проследить пути развития бывшего андеграунда к признанному современному искусству. Но для самого Александра собирательство — как зависимость, от которой невозможно избавиться… — Коллекционирование — это интимный и постыдный процесс, — неожиданно признается Александр Стрелецкий. — Коллекционеры не покупают картины в галереях и салонах. Коллекционер — это такой жук, который всегда ищет, где бы подешевле. Потому что, если у него есть ресурс, какое-то количество условных единиц в месяц, то в галерее он может позволить себе одну работу купить, а в мастерской художника — две и еще останется на какую-нибудь маленькую штучку, которая тоже будет греть его ненасытную вампирскую душу. Вампиры. Ночной дозор. Существует алкогольная зависимость, существует — наркотическая и существует коллекционерская зависимость. Это когда раз в месяц, раз в полтора месяца надо принять дозу — пополнить коллекцию. Если ты этого не делаешь, тебя ломает, крутит, ты ничего не можешь делать, тебя не радует ни твоя коллекция, ни жизнь. У одного француза спросили: «Вот ты старый такой Дон-Жуан попутешествовал, пошалил по жизни. Какая женщина самая лучшая?» Ответ: «Самая лучшая женщина — новая женщина!» Так и в собирательстве. — Каждая следующая картина лучшая? Ну, а когда коллекция разрастается — ее всю ни повесишь, ни посмотришь, стоят картины в углу. И сам с собой перебираешь картины, как Плюшкин… — На самом деле, вот сейчас я жене говорю: давай продадим все и начнем собирать заново, чтобы процесс продолжался… Но вообще-то все это не созидательно. Это как у Пелевина — жук-навозник, который шарик перед собой толкает и ничего не созидает. Кроме зависимости ничего нет. А высшая ценность человека — это свобода. Теоретически, если я смогу все это продать, освободиться от коллекции и обрести свободу, то я буду только счастлив. Лучше конечно бросить все… — А показать другим коллекцию, сделать выставку — неинтересно? Это не входит в страсть собирательства? — У меня с самооценкой все в порядке. То есть она у меня не занижена и не завышена. Если люди будут стонать перед моими картинами от восторга или ругать их, то это на моем понимании коллекции никак не отразится. Я особенно не оглядываюсь на мнения других. Хотя, ты знаешь, я принимаю участие в каких-то художественных акциях. Поговорить ведь интересно с некоторыми людьми. Даже не спорить, а послушать, уму разуму набраться. Сейчас приобрел десятитомник Достоевского. Читаю «Карамазовых» и думаю: прочитал бы я все это не в ранней молодости (как случилось), а чуть попозже, повзрослев, как бы моя жизнь тогда сложилась? А сейчас читаю, и что мне это дает? Ничего уже не переделаешь. Но так кайфово читать. Вот и для японцев он культовый писатель — они его как-то особенно понимают. Я всеми путями стремлюсь ко всякой свободе, и у Федора Михайловича — это высшее достижение человека. — Ну и как, уже начали освобождаться? В этом месяце что-нибудь приобрели? — Да. Два приобретения. Ну, что поделаешь. В молодости, я помню, мне пришлось жить некоторое время в Костромской области. Сотни километров проходил по лесу от деревни к деревне, в поисках «старины глубокой». Не я один. Тогда многие так увлекались собирательством. Был случай, один мой знакомый привезенный джинсовый костюм обменял на десяток хороших старых икон. Для него они все были одинаковые, а меня «ломало» долго. Потому что среди его приобретения одна икона была просто великолепная. Я ходил больной, думая только о том, как ее заполучить. Перебирал все возможные способы, вплоть до криминальных. Иконы я так и не стал собирать, но эта болезнь — коллекционирование — она хроническая. Лечить трудно. Так что мое освобождение пока откладывается…

Наталия ЗОГРАБЯН