 |
Официальные лица? регулярно наезжающие в это ставшее вдруг известным на всю Россию село, несмотря на спокойную обстановку последних дней, предпочитают держаться поближе к сельсовету и Дому культуры. Здесь находятся основные силы морской пехоты, ОМОНа и просто милиции с автоматами. 18 августа в Яндыки стянули 1,5 тысячи вооруженных бойцов (против 3,5 тыс. местных жителей). Через неделю от этого количества правоохранителей осталась едва половина. Правда и оставшихся многовато на небольшое в общем-то село, и им откровенно нечем заняться, поэтому возникает ощущение, что милиция и военные только и делают, что в тени прячутся от жары, скупают в магазинчиках пиво или, к примеру, режут арбуз на первой попавшейся лавочке.
«Сами виноваты…»Увы, кольца из бронемашин и спецтехники, окружившей село, как писали многие СМИ, «ЮР» не обнаружил. Очевидцы рассказали, что, действительно, вместе с воинскими и милицейскими подразделениями в село после погромов были подтянуты несколько бронетранспортеров, но к настоящему моменту боевые машины разъехались за ненадобностью. …Впереди машины, на которой корреспондент «ЮР» въехал в село, шел большой черный джип, с синим милицейским номером «0002». В Яндыки он въехал первым, и его, естественно, ни один патруль ДПС не остановил, в отличие от нашей машины, у пассажиров которой на въезде в населенный пункт проверили документы. После инцидента с погромами, до сих пор все подъезды в село блокированы, случайные машины не пропускают. Первым из местных жителей, согласившимся пообщаться с представителем прессы, оказался не чеченец и не калмык, а дагестанец. Представиться отказался, но похвалился, что пять лет назад был депутатом районного собрания в Дагестане. Потом вернулся в родные Яндыки и столкнулся, по его словам, с проявлениями калмыцкого национализма: — Село улусом называют. Калмыцкое казачество хотят создать. Ходят по селу, стучат в окна чеченцам, кричат: «Выходите, или вы не мужчины!» А председатель колхоза следом идет и просит: «Не выходите». Вот не послушали… В свою очередь калмыки и русские, явно возбужденные тем, что их село получило всероссийскую известность, с удовольствием рассказывают о чеченском национализме. Главное его проявление, по их словам, в том, что председателем колхоза 5 лет назад стал чеченец Кюри Хусинов. — Все они звери! — кричит калмык Тагиров, брат парня, которого госпитализировали после ночной драки. — Всю степь надо прочесать, там на чабанских точках полно террористов, там овцы по конопле пешком ходят. Днем они отсыпаются, ночью воевать руки чешутся! — Но как же так вышло, что пожгли не тех, кто избивал вас и устраивал дебоши, а мирных чеченцев, тех, кто поселился тут лет 20 назад? — спрашиваю собеседника. — Сами виноваты! Сидят там тихо по своим богатым домам, властям отстегивают, а молодежь свою приструнить не хотят! Главный инженер нефтедобывающего подразделения «ЛУКОЙЛа», которое расположилось рядом с Яндыками, Петр Шматов оказался более точен и официален (недаром он возглавлял делегацию яндыковских калмыков и русских, побывавших после столкновения у губернатора Александра Жилкина): — В селе есть группа лиц, которые распространяют ваххабитское влияние, а остальные чеченцы их поддерживают. Вот эту группу лиц мы и хотим выселить, — поясняет Шматов.
Чеченское пепелищеНа улице Кирова, куда я отправился фотографировать пожарища, наткнулся на парня в черной майке с надписью «УБОП». — Эй, журналист, чеченцев тут не видел? — прокричал он мне. — Сам ищу. Трех чеченских женщин, одетых в платки и домашние халаты, удалось повстречать буквально несколько минут спустя после столь занятного диалога. Малика Муслуева отвела к своему пепелищу, где ее ждет муж Хункур, сидя на корточках возле уцелевших ворот с надписью «Продается дом». Но продавать уже нечего. Сгорел дом. Сгорел гараж. Сгорел автомобиль — «девятка» — «ее подожгли и затолкнули в подвал, чтобы дом лучше прогорел…» — Ой-ой, а мы-то думали, у нас соседи порядочные! — после слов мужа запричитала Малика Муслуева. — Вон те, через улицу, которым мы помогали стены глиной мазать и бревна таскали, помнишь? Сказали, что я угрожала их дом спалить! Ой-ой, что за люди… — А другие соседи к вам как отнеслись? — Кто не испугался — помогали. Двое дали по сто рублей. Другие платок на голову и халат. А рядом соседям крышу зацепило огнем от нашего пожарища. Но сзади погромщиков шли пожарные, так они ему крышу потушили, а наш дом и не думали. Так все и выгорело. А еще за людьми с бензином шел автобус с ОМОНом, — рассказывают чеченцы. — А чего вообще погромщикам надо-то было? — Да калмыки, они же без драки не могут! Им бы вечно позадирать кого-нибудь. Ой-ой, там война была, теперь и к нам пришла! — А как думаете, чем все закончится? — Войска не надо убирать. Организовать пост какой, что ли. Хотя толку от них тоже… Тут вмешивается Хункур Муслуев: — А я от своего дома никуда не уйду! Или деньги, или новый дом пусть мне калмыки с русскими отстроят! В одном из погромщиков чеченцы, по их словам, даже узнали сына председателя сельсовета — Михаила Соболева. Маску с него якобы кто-то сорвал в ночь поджогов.
Прокурорский эвфемизмДень подходил к концу, когда мы дошли до сельсовета, на крыльце которого стоял и курил Валентин Ермаков, начальник отдела по расследованию особо важных дел Астраханской облпрокуратуры. Это он, оказывается, въезжал перед нами в село на черном джипе с милицейскими номерами. — Что, журналист, есть вопросы? — Есть. Говорят, у местных милиционеров забрали все оружие и отправили на баллистическую экспертизу, чтобы найти того, кто убил Николая Болдырева? — Не у всех, а только у тех, кто был на месте драки в ночь с 15-го на 16-е число. Но, думаю, вряд ли в убийстве калмыка виновата милиция. Арестовали четверых: трое чеченцев и один не знаю кто точно по национальности. — А задержанные за поджоги 18 августа уже есть? — Нет. — Неужели никто никого не опознал? А правда, что видеосъемка производилась во время пожара? — А вы про это откуда знаете?! Да, любительская пленка есть... Только я за одно место подвешу ответственного за нее, если пленка попадет в прессу.
Досье
Конфликт между чеченцами и калмыками, живущими на астраханской земле, начался полгода назад из-за погрома на сельском кладбище. Калмыки потребовали выселить из села чеченцев, разоривших могилы, но вандалов оправдал суд. В ночь на 16 августа в результате драки между чеченцами и калмыками, в которую вмешались представители местной милиции, от огнестрельного ранения погиб 24-летний местный житель Николай Болдырев. После траурной церемонии и похорон 18 августа начался ответный погром, в котором участвовали около 300 человек. Чеченцев били, поджигали дома. Пострадал сотрудник милиции, который пытался предотвратить побоище. — Каждому из зачинщиков массовой драки будут предъявлены обвинения, — заявил прокурор Астраханской области. — В зависимости от степени участия в драке. Официальная Элиста на комментарии поскупилась, в то время как председатель Госсовета Чечни Таус Джабраилов считает, что «конфликт не имеет национальной окраски, возник на бытовом уровне и скоро будет локализован».
Петр ГОДУНОВ
|
|
